Мой муж вчера домой вернулся бледный,
А я уже читала в новостях
Об обухом свалившейся потере:
13 убитых пацанах.
Они ушли во сне одной секундой
Пополнив душ небесных ладный строй,
Чтоб там своим крылом держать за руку
Своих друзей, придавленных плитой.
Какие были мысли в голове
У выживших, лежащих под завалом?
О прошлом? О несбывшемся? Семье?
О Боге, не ко всем порой лояльном?
Они терпели долгих 7 часов,
А может быть, и дольше, понимая,
Что даже если помощь и придет,
То тело восстановится едва ли.
Мой муж объездил каждую семью
И в каждой сообщил одно и то же:
Что тот, кого они обратно ждут,
Не сможет никогда вернуться больше.
Один успел в Донецк уехать с Песок,
Где страшные сейчас идут бои.
Но разве безопасное есть место,
Когда другие планы у судьбы?
Другой парнишка - юный академик
Едва отметил свой 21.
А третий вообще не мог поехать,
Просил, чтоб кто-нибудь его сменил.
Тринадцать незаконченных историй
О жизнях, что едва смогли начаться.
Тринадцать повестей о вечном горе,
Разрушенных семей - тоже тринадцать.
Жестокий мир взял правило считать
Трагедией - когда не меньше сотни.
Его рекомендую направлять
К тем семьям. И послушать их истории.
В одной квартире видел муж листок
Обычный календарь такой настенный,
И в нем четырехлетний малышок
Орудуя своим карандашом,
Вычёркивает крестиком недели,
Чтоб папочка приехал поскорее.
Супруга все мгновенно поняла,
И глядя на людей в дверном проёме,
Спросила: "Вы приехали сказать,
Наверное, что нету больше Коли?"
Я ночью, со слезами на глазах,
Все думала: страшнее нету в мире,
Чем скорби и сочувствия слова
Услышать от других в своей квартире.
Ребята в нашей памяти навечно,
Теперь их ждет покой среди небес,
Но что меня пугает бесконечно
Так это мысль: пока что не конец.
Все также по районам сыплют мины,
А от прилетов слышится раскат.
И сколько мы ещё потерь увидим,
Скольких ещё проводим в облака?
И если можно обратится к миру,
Чтоб он услышать мог наверняка
То я прошу, чтобы ни в чьей квартире
Не раздались прискорбные слова.
